Серия восьмая: «Охотник и жертва» часть вторая:
Когда Анна проснулась, на холодном полу, у подножья распятия, было уже далеко за полночь.
В первую секунду девушка еще не понимала, что с ней произошло, но затем все ужасы этой ночи в один миг всплыли в ее памяти.
Еще не совсем сознавая, был то кошмар, или все же страшная реальность, Анна поднялась на ноги и немедля бросилась к камере, в которой несколько часов назад заперли бесчувственного графа Анкеля. Ее сердце бешено билось в груди, больше всего на свете в этот миг девушка боялась, что отец уже взялся за выполнение своего чудовищного плана.
Однако, достигнув помещения, где находилась клетка узника, Анна немного успокоилась, увидев что Матеуш ведет разговор с плененным графом и тот, по-видимому, еще цел и невредим.
- Ладно, мразь, поговорим с тобой завтра… - крайне угрожающе произнес священник и, отвернувшись от вампира, начал торопливо возится с замком первой решетки.
Поняв, что отец может ее заметить, девушка поспешно спряталась за угол, и Матеуш, целиком поглощенный своей ненавистью и гневом, прошел мимо нее и покинул помещение, с силой захлопнув за собой дверь.
Не решительно вошла Анна в первую часть камеры, которую отец забыл запереть на замок и встала напротив решетки, за которой находился их пленник.
Её испуганный взгляд искал хотя бы малейшее повреждение на его безупречном теле, однако, не заметив даже ни единой царапины, девушка смутилась, осознав как должно быть бессовестно пялится на полураздетого мужчину, пусть и вампира. Судя по всему, Матеуш еще не успел причинить пленнику ощутимого вреда, граф сохранял присутствие духа и даже ни одна прядь не спуталась в его длинных, белых как снег волосах.
Тем временем Анкель окинул девушку испытующим взглядом, от чего Анна ощутила себя еще более виноватой и опустила глаза.
- Пришла полюбоваться, как папа сдирает шкуру с демона? – с мрачной иронией произнес вампир , усевшись в воздухе, словно на мягком ковре, - Слишком рано. Он еще не начал.
- Нет, это не так! – отчаянно прошептала Анна, справившись с первым потрясением, - Я не знала… Не знала, что отец собирается сделать, я думала, он собирается упокоить Вас сразу…
- Упокоить? Так это теперь так называется? А мне-то показалось, что меня просто убьют. Убить сразу, это значительно милосерднее... Так по-христиански! – Анкель саркастически усмехнулся - Правда, у инквизиции всегда был свой взгляд на христианство…
- Мой отец не инквизитор! Но он желает добра людям, а Вы... Вы всегда будете их убивать,
- в последней фразе Анны прозвучало почти что сожаление и Анкель решил напомнить ей кое о чем.
- Однако, если бы я убивал всех подряд, мы бы теперь не разговаривали, дитя, верно? И это мне плата за доброту? - он показательно обвел руками свое узилище, - Как там у вас, у людей говорят? Не делай добра… останешься в живых?..
- Чтобы ни случилось с Вами, это будет намного милосерднее чем то, что претерпевают люди от Вам подобных, - ответила девушка печально.
Анкель потрясенно вскинул брови, но затем принял вид оскорбленной добродетели и, глядя прямо в лицо своей пленительнице, укоризненно произнес:
- Так вот, как ты отблагодарила меня, Анна? Щедро. По-монашески щедро! Или предательство и коварство теперь основные требования при приеме в монастырь? – он вновь горько усмехнулся, - А знаешь ли ты, что есть вещи и пострашнее смерти? Знаешь ли ты, дитя, какие адские муки уготовал мне святой отец? Неужто сострадание не проснулось в твоем чистом сердечке?
- Мне жаль Вас, – тихо и очень искренне ответила девушка.
Анкель вновь вскинул тонкие брови и, испытующе глядя в голубые глаза Анны, смело спросил:
- Значит жаль? Так, почему бы, тебе не отпустить меня, дитя, и не облегчить свою совесть?
- Нет, я не могу... - ответила Анна, стараясь подавить неуверенность в голосе, - Ведь Вы будете убивать… снова!
- Конечно, - печально подтвердил граф, плавно опустившись на ноги, - Но пойми, дитя, я не виноват, что таким родился.
Чужая кровь - моя пища. Кто знает, если бы я мог сделать свой выбор сейчас, возможно я бы отказался от бессмертия. Но теперь уже поздно. Ты должна меня понять. Ведь ты не виновата, что родилась красивой женщиной. Разве ты можешь совладать с той силой, что так тянет к тебе мужчин?
Ведь ты не желала признавать её существование, верно?
Даже будучи монахиней, ты так и не сможешь ничего с этим поделать. В сутане или в платье ты все равно будешь красивой женщиной, ради которой я сюда пришел. Такова воля высших сил, кто-то погибнет потому что я голоден, а кто-то, потому что ты красива...
Анна замерла, словно завороженная слушая эти слова, и голос разума говорил ей, что граф Анкель прав, и она не должна идти против своей совести. Платить черной неблагодарностью за спасение своей жизни. Но ее ли разума был тот голос?
В этот миг Анкель уже вплотную приблизился к прутьям клетки и, глядя ей прямо в глаза, ласково произнес:
- Я люблю тебя, Анна… ты будешь счастлива вместе со мной…. – он осторожно протянул бледную тонкую кисть меж прутьев решетки и взял девушку за руку.
- Не бойся ничего, мой нежный ландыш, я увезу тебя далеко от этой жестокой и дикой страны… ты уведишь величие океана, поймешь сколь огромен и многообразен наш мир… Только отопри клетку, дитя, и мы вечно будем вместе, обещаю!
Слова лились, словно ручей в горах, они завораживали, заставляли забыть все сомнения и тревоги. Приятная истома охватила девичье тело, Анна стояла не в силах оторвать взгляд от манящих сиреневых глаз вампира, еще мгновение и он бы коснулся губами ее руки, но вдруг что-то словно обожгло грудь девушки.
Серебряный медальон, что весел под ее сутаной, тот самый, который сделал отец по рисунку из книги охотника за вампирами. Эта маленькая вещичка вдруг дала о себе знать, и Анна резко вырвала ладонь из тонких пальцев графа, внезапно ощутив их мертвенный холод.
- Прекратите, - потребовала она, - Ах вот как? Отпереть клетку? Вы обещаете так много и так умело, но за Вашими словами только расчет и смерть, не думайте, что позволю себя дурачить, хватит с меня Ваших сладких речей.
Лицо Анкеля мгновенно переменилось, исказившись в гримасе гнева. Явно не ждал вампир что получит такой отпор от той, что казалось уже была в его власти.
- Заносчивая девчонка! – зло выкрикнул он, - Как не понимаешь ты, что моя свобода - это твоя единственная надежда! Даже если безумный план священника осуществиться и все мои близкие будут убиты, тебя ждет незавидная участь! Хорошо, думаешь, в монастыре?! Да ты состаришься там к тридцати годам от непосильной работы и постоянной сырости келий! Умрешь от чахотки или дизентерии!
Но в любом случае каждый день своей жизни ты будешь вспоминать мои страдания, и видеть их по ночам, такова плата за предательство того, кто тебя любит! Понимаешь, любит!
И не надейся, что папочка позволит тебе остаться в стороне... Уверен, он захочет, чтобы ты как минимум посмотрела этот спектакль.
Анна слушала его, терзаясь противоречивыми чувствами, но вдруг неожиданная догадка в миг затмила все её переживания и смело взглянула девушка в глаза вампира.
- А ведь репетицию этого спектакля я уже видела, правда? - спросила она подавленно, - Этот сон... это же Вы внушили мне его! Как Вы могли?...
Анкель не удостоил её ответом.
- Все ложь и ни тени правды, - вынесла свой приговор Анна, - Я помолюсь о просветлении вашей души, и пусть Ваша участь окажется хотя бы в половину менее тяжкой, чем та, на которую вы заставили меня смотреть.
В последний раз печально взглянув на притихшего пленника, девушка развернулась и пошла прочь из камеры. Анкель пристально смотрел ей вслед в надежде, что она обернется, но Анна больше не посмотрела в его сторону.
Однако граф де Ля Морт слышал, как не ровно бьется девичье сердце, и мог поклясться, что в этот миг слезы наполнили прекрасные голубые глаза. Нет, он не мог ее ненавидеть, хотя бы, потому что любил и знал, что это взаимно.
Едва заметная улыбка коснулась уже совсем бледных губ вампира, когда он почувствовал боль, разрывающую душу несчастной Анны на две противостоящие друг другу части. В глубене души Анкель верил, что любовь возьмет верх над чувством долга и Анна вернется, чтоб его спасти.
Быстрым шагом девушка спустилась на первый этаж храма и вознесла молитвы Святой мученице Маргарите.
Она плакала и просила ее о помощи, но когда чуткий слух вампира различил слова молитвы, улыбка исчезла с его лица.
Просила Анна не о его спасении, а об укреплении своих сил и прощении за греховные мысли, что смущали ее душу и разум.
И тут, впервые осознал граф, как близка теперь его гибель. Мысль о той жуткой казни, что его ждет, и пытках, обещанных Матеушем, заставила его похолодеть еще больше чем прежде. На бледном лбу выступили маленькие бусинки пота, Анкель закрыл ладонью лицо и медленно опустился на прогнивший матрац. Грязь и плесень сырой соломы уже не имели для него значения. Голод становился все более и более невыносимым, а силы почти иссякли.
Ком подступил к горлу, он ощущал себя совершенно беспомощным и одиноким. Надежда на спасение таяла, подобно вешнему льду, с каждым новым ударом сердца, а солнце, проклятое солнце, уже начинало выползать из-за гор, приближая мучения несчастного узника.
Если мальчику с младенчества повторять каждый день, что он самый красивый, самый умный, самый могущественный, самый любимый и тп. То из него вырастит вот такое нечто. 
Ты действительно хотела бы узнать это? 
