Глава сокращена до одной части.
Суад умрёт.
— Мой брат очень добрый. Он попытался принести мне бананы, а доктор велел ему больше не приходить.

— А кто с тобой это сделал?

— Это Хуссейн, муж моей старшей сестры. А мать принесла мне яд в стакане...

Я уже знала немного больше об истории Суад. Она уже говорила лучше, но условия в этом госпитале были ужасны для нее. Ее вымыли один раз, держа за остатки волос на голове. Ожоги воспалялись, сочились и кровоточили постоянно. Я разглядела верхнюю часть ее тела: голова была склонена на грудь, как при молитве, так как подбородок прикипел к груди. Она не могла шевельнуть руками. Нефть или бензин были вылиты ей сверху на голову. Огонь спускался на шею, уши, по спине, рукам и верхней части груди. Она была скрючена, как какая-то странная мумия, вероятно, еще тогда, когда ее транспортировали, и до сих пор была в том же состоянии, уже более двух недель. Не считая родов в полукоматозном состоянии и ребенка, который исчез. Скорее всего, социальные службы поместили его в какой-нибудь сиротский приют, но куда именно? Мне очень хорошо известно будущее, которое ждет этих незаконнорожденных детей. Оно безнадежно.
Мой план был безумным. В первую очередь я хотела перевезти ее в Вифлеем — город, находившийся в то время под контролем израильтян, куда имели доступ, как я, так и она. Я определенно знала, что там не было необходимых средств для пораженных обширными ожогами. Но в Вифлееме можно было получить хотя бы минимальное базовое лечение. И третья фаза моего плана: отъезд в Европу с согласия организации «Земля людей», которую я еще не запрашивала. Не говоря уже о ребенке, которого я тоже намеревалась разыскать между делом.
Когда молодой доктор сел в мою маленькую машину, чтобы ехать во второй раз к родителям Суад, он опять казался встревоженным. Нас приняли там же, на улице под деревом, шел тот же банальный разговор, но на этот раз я заговорила о детях, которых нигде не было видно.

— У вас много детей? Где они?

— Они в поле. У нас есть замужняя дочь, у нее два мальчика, и есть женатый сын, у него тоже два мальчика.

Значит, мальчики. Надо было поздравить главу семьи. Но и посочувствовать также.

— Я знаю, что у вас есть дочь, которая причинила вам много неприятностей.

— Йа харам! Это ужасно, что с нами произошло! Какое несчастье!

— Однако в деревне очень неприятно иметь такие сложные проблемы...

— Да, нам всем очень тяжело.

Мать не говорила ни слова. Все стояла, подчиняясь мужу.

— Да, так или иначе, она скоро умрет. Она очень плоха.

— Да! Аллах Карим!

А мой доктор добавил с видом профессионала:

— Да, она, в самом деле, очень плоха.
Он мне помогал, живо подтверждая мимикой неизбежную смерть Суад, в то время как мы сами ожидали как раз противоположного...

— Может быть, если я заберу ее с собой, она сможет умереть в другом месте, и у вас не возникнет этих проблем.

— Да, но мы все же похороним ее здесь, если на то воля Божья, и всем скажем, что похоронили ее, и все.

— Я не знаю, но все же подумайте хорошенько. Возможно, я смогу увезти ее умирать в другое место. Я смогу это сделать, если для вас это будет лучше...

Они сказали, что им надо поговорить между собой. Таким образом, они дали нам понять, что пора уезжать. Что мы и сделали после обычных приветствий и обещаний приехать еще раз.
И вот мы приехали на переговоры опять вдвоем, мой славный доктор и я.

Надо было ковать железо, пока горячо, предлагать сделку с максимальной дипломатичностью и в то же время с уверенностью: «Будет не очень хорошо, если она умрет в стране. Даже в госпитале, там, для вас это плохо. Но мы можем увезти ее далеко, в другую страну. И если будет так, то с этим делом будет покончено. Вы сможете сказать всей деревне, что она умерла. Она умрет в другой стране, и вы больше никогда не услышите о ней».

Беседа достигла своего пика. Но без документов договор с ними будет недействительным. Я почти добилась своего. Я не просила ничего другого, не спрашивала, кто сделал это, кто был отец ребенка. Такие истории на переговорах ни к чему, упоминание о них только больше запачкает их честь. Что сейчас для меня самое важное — это убедить их, что их дочь умрет, но в другом месте. И пусть я покажусь им сумасшедшей, эксцентричной иностранкой, которой, в конце концов, можно воспользоваться в своих интересах.
Единственной целью было помочь тем, кто стал их жертвой. Но впервые в жизни мне пришлось таким образом торговаться за жизнь. И они сдались.
Отец заставил меня пообещать, а за ним и мать, что они больше никогда ее не увидят. «Больше НИКОГДА?» — «Нет! Больше никогда! НИКОГДА!»

Я пообещала. Но чтобы выполнить это обещание и увезти Суад за границу, мне нужны были бумаги. «Я должна вас кое о чем попросить... Нам надо вместе пойти в бюро, которое выдает документы, удостоверяющие личность, и бумаги для выезда».
— Надо, чтобы вы и ваша жена поехали со мной в Иерусалим, чтобы поставить свои подписи.

— Хорошо, мы поедем с вами.
Это разрешение на выезд для Суад и ребенка не было паспортом, а только разрешением покинуть территорию Палестины с выездом в другую страну. Суад никогда не вернется на эту территорию. То есть виртуально эта маленькая сожженная девушка, вычеркнутая из карты, не будет больше существовать для своей страны. Фантом.
Продолжение следует...

KISS-ka
Спасибо)